— Загрязнение воздуха может иметь один профиль недалеко от ТЭЦ и совсем другой в центре города или в другой локации. Когда мы говорим о том, что является основным источником загрязнения, важно уточнить, о каком загрязнителе идет речь, поскольку транспорт выделяет одни виды загрязняющих веществ, а сжигание угля — совсем другие.

Здесь нет простого ответа на этот вопрос. Однако, если обратиться к статистике, можно увидеть, что ТЭЦ-2 сжигает около 2,5 млн тонн угля в год, а ТЭЦ-3 — около 1 млн тонн угля в год. Естественно, все эти продукты сгорания [частично] попадают в воздух. Количество выбросов зависит от объема сжигаемого угля и типа топлива. Необходимо учитывать, какое топливо используется, с какой эффективностью и есть ли процессы очистки на этих электростанциях. Мы знаем, что сжигается уголь с высокой зольностью, что является самым грязным видом топлива [доступным в Казахстане].

Сжигание угля и бензина дает совершенно разные объемы загрязняющих веществ. При сжигании угля на единицу сожженного топлива в джоулях выделяется гораздо больше взвешенных веществ (particulate matter), тогда как при сжигании бензина их значительно меньше. При этом бензин выделяет диоксид азота и оксид углерода (СО). То есть большая часть загрязнения воздуха взвешенными веществами связана с сжиганием угля, неважно, на ТЭЦ или в домохозяйствах. Тогда как диоксид азота и угарный газ в большей степени формируются при сжигании бензина. Также нужно учитывать, что выбросы от транспорта зависят от вида автомобиля, объема двигателя и типа топлива (бензин или дизель). Например, от дизеля будет больше взвешенных веществ, чем от бензина. Автобусы с большим пробегом выбрасывают больше загрязняющих веществ, чем легковые автомобили с меньшим расходом топлива. Важно понимать, какой именно вид транспорта больше всего загрязняет.

Если вернуться к вопросу об угле, то сжигание 3,5 миллионов тонн угля в год вносит существенный вклад в загрязнение воздуха. Когда я обсуждала вопросы загрязнения воздуха с международными экспертами и экологами из других стран, они спрашивали меня, почему в Алматы есть смог. Я объясняла, что у нас есть две ТЭЦ (ТЭЦ-2 и ТЭЦ-3), которые кумулятивно сжигают около 3-3,5 миллионов тонн угля в год. Они были шокированы тем фактом, что в городе с населением почти 2 миллиона человек находятся две крупные электростанции, сжигающие уголь.

На этих электростанциях отсутствуют современные методы очистки и фильтрации воздуха. Если посмотреть на опыт Китая, то на их угольных электростанциях используются современные методы очистки, такие как электростатические осадители, а также дополнительные фильтры для очистки от серы и азота. Для каждого загрязняющего вещества есть свои способы очистки. У нас же, по отчетам, которые я видела, на ТЭЦ используются эмульгаторы. Я не нашла доказательств эффективности этих эмульгаторов в очистке мелких частиц PM2.5 и PM10. Эти эмульгаторы не очищают от серы, азота и других загрязняющих веществ. Они не используются в Европе, Китае и Америке. Опыт других стран показывает, что на электростанциях должны использоваться совсем другие методы очистки, которые не применяются в Казахстане, включая Алматы и другие города.

— Да, я хочу тут отметить, что, наверное, все правы, потому что и транспорт загрязняет, как я уже говорила. Однако нужно понимать, что сжигание угля и бензина дает разные профили выбросов. Если сжигание бензина дает диоксид азота, угарный газ и парниковые газы, то сжигание угля дает выбросы взвешенных веществ и продукты неполного сгорания, так как твердое топливо горит хуже, чем жидкое или газообразное. Поэтому твердое топливо всегда будет давать в разы больше выбросов наиболее токсичных загрязняющих веществ.

Что не так с этой цифрой 186 тысяч тонн? Акимат говорит об общем количестве выбросов. К сожалению, это абсолютно неверный подход — суммировать различные виды загрязняющих веществ и говорить, что у нас общая сумма выбросов составляет 186 тысяч тонн. Внутри этой цифры находятся выбросы взвешенных веществ PM2,5 и PM10, угарного газа, диоксида азота, диоксида серы и других веществ. Но токсичность каждого вещества разная. Нам нужно делать разбивку по каждому загрязняющему веществу и говорить о процентах для каждого вещества по отдельности. Это не методика, которую я придумала. Вы можете посмотреть методики США, Европейского Союза, Китая — во всем мире каждое вещество считают по отдельности.

Мы с Насибой Байматовой создали телеграм-канал в 2019 году и говорим об этом уже много лет, но, к сожалению, нас никто не слушает. Каждый раз, когда нас приглашают на совещания, мы говорим о том, что нужно рассматривать проценты для каждого загрязняющего вещества. Когда я открыла отчет инвентаризации экосервиса, наверное, прошлый отчет, я рассчитала процентный вклад для каждого загрязняющего вещества, используя этот отчет. Мы увидели, что большая часть выбросов взвешенных веществ PM2,5 и PM10 дает именно ТЭЦ, тогда как для СО большую часть составляет транспорт. Но поскольку СО в массовой части составляет большую часть от этих 186 тысяч тонн, получается, что 60% выбросов приходится на транспорт. У меня складывается ощущение, что все выбросы суммируют, чтобы сказать, что транспорт — основной загрязнитель.

Нужны специалисты, которые будут проводить правильную инвентаризацию и разъяснять акимату, как правильно рассчитывать вклад различных источников выброса загрязняющих веществ. Вы можете посмотреть рекомендации Всемирной организации здравоохранения – у них есть предельно допустимые концентрации. Источники для каждого загрязняющего вещества должны быть определены по отдельности, и в массовом объеме мы не должны их суммировать. Токсичность каждого загрязнителя разная, поэтому их суммирование в массе нигде в цивилизованном мире не делается. Эта методика идет с советских времен. К сожалению, все наши [проблемы] методики по расчету выбросов касаются не только Алматы, но и других городов и регионов Даже на национальном уровне у нас проблемы с расчетом выбросов загрязняющих веществ и инвентаризацией.

Вся методика в области загрязнений воздуха должна быть обновлена в соответствии с последними научными данными и опытом передовых стран в этой области. Это всё равно, что суммировать тенге и доллары и говорить, что у нас миллион тенге-долларов. Это не имеет смысла.

— Да, во-первых, проблема еще в качественной инвентаризации. Нужно смотреть на наши коэффициенты выбросов, которые используются. То есть вся методика должна придерживаться международного опыта. Нам нужно стремиться к тому, чтобы использовать передовой опыт и современные научные подходы. Со времен Советского Союза все эти коэффициенты и методики давно уже поменялись. Но когда я смотрю на то, как делалась инвентаризация, они ссылаются на советские источники: “Ребята, 2024 год, экологическая наука уже продвинулась далеко вперед. Есть много отчетов международных организаций о том, как делать инвентаризацию. Нам нужно придерживаться современных методик”.

И вторая проблема — это как доносить информацию до населения. Мы не должны делать усреднение, но должны фокусироваться на тех загрязняющих веществах, которые наиболее токсичны. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) объявила список приоритетных критериальных загрязняющих веществ, среди которых PM2.5 — один из основных индикаторов, поскольку он оказывает наибольшее воздействие в плане количества смертей и заболеваний. Если мы сфокусируем свои усилия на PM2.5 и будем ориентироваться на те меры, которые позволяют сократить его количество, то косвенно сократим и другие загрязняющие вещества. Нам нужно сфокусироваться на самом токсичном и опасном загрязнителе, поскольку понятно, что у нас ресурсы ограничены, и нам нужно приоритизировать наши меры.

— Вы подняли очень важный вопрос. Здесь нужно учитывать, что при оценке расчётным способом исследователи могут ориентироваться на расход топлива и другие показатели, а не только на декларируемые выбросы. Важно смотреть на объем выпущенной продукции и коэффициенты выбросов в зависимости от технологии.

По законодательству предприятия делают расчёт предельно допустимых выбросов (ПДВ) и подают в госорганы. Я не уверена, как это происходит по новому экологическому кодексу, но по старой методике предприятия рассчитывали ПДВ на основе предельно допустимой концентрации (ПДК). Здесь есть лазейка: ПДК в Казахстане гораздо выше, чем те, которые приняты Всемирной организацией здравоохранения. Это даёт предприятиям возможность загрязнять больше без серьёзных последствий.

Проблема в Алматы и других регионах заключается в мягком экологическом регулировании крупных источников загрязнения. Если сравнить ПДК, принятые в Казахстане, с европейскими или китайскими стандартами, разница будет значительной. В Китае, несмотря на быстрый рост экономики, приняты жёсткие стандарты выбросов для угольных электростанций, что вынудило многие станции закрыться. В первую очередь, нам нужно ужесточить стандарты выбросов и ПДК. Контроль на местах должен быть усилен. Это включает не только проверку декларируемых выбросов, но и независимый мониторинг и расчёты на основе современных научных данных. Только тогда мы сможем получить точную картину и принять эффективные меры по снижению загрязнения.

— В течение дня человек вдыхает воздух, который содержит как выбросы от транспорта, так и от ТЭЦ. Контролировать один крупный источник, такой как ТЭЦ, легче, чем тысячи источников, таких как автомобили. ТЭЦ-2 и ТЭЦ-3 — это основные источники загрязнения, с которыми проще работать. Однако, это не значит, что транспорт не нужно учитывать. Загрязнение воздуха — это комплексная проблема, и нужно работать во всех направлениях.

Автомобили выделяют выхлопные газы на уровне человека. Например, угарный газ и оксиды азота от автомобилей находятся в непосредственной близости к людям, и это также негативно сказывается на здоровье. В Европе, где уже избавились от угольных станций, основная проблема сейчас — транспортные выбросы. У нас же нужно сначала решить проблему угольных станций. Мы находимся на стадии "детского сада" по сравнению с Европой, которая уже в "университете", когда речь идёт о борьбе с загрязнением воздуха.

— Да, как вы совершенно верно отметили: и то, и другое. Если мы посмотрим на статистику сжигания угля на ТЭЦ, то увидим, что в зимнее время они сжигают почти в два раза больше угля, чем в летнее время, из-за потребности в отоплении и большего спроса на электроэнергию. Нужно понимать, что частный сектор также больше сжигает угля для отопления. Есть сезонные вариации по количеству сжигаемого топлива.

Мы недавно опубликовали исследование в научном журнале Arizona Equality Research, где моя коллега-метеоролог изучала влияние пограничного слоя атмосферы. Исследование показало, что в зимнее время высота пограничного слоя снижается, а в летнее время она повышается. Эта "крышечка", которая препятствует рассеиванию выбросов, снижается в зимний период из-за метеорологических явлений и, соответственно, препятствует рассеиванию, а в летний период она повышается. Здесь комплекс факторов: метеорологический эффект, из-за которого выбросы не рассеиваются в зимний период, и то, что мы сжигаем больше угля в зимний период.

— Абсолютно верно, и я убеждена, что этим должны заниматься специалисты в этой области. Должны создаваться целые научные институты. Например, я была в Казахстанском британском университете и спросила, есть ли у них департамент экологии, который занимается исследованиями воздуха Алматы. Оказалось, что такого департамента нет. Почему технические вузы, которые находятся в Алматы, не изучают качество воздуха? Когда я была в Китае, я увидела, что огромное количество исследователей, профессоров, докторантов и студентов занимаются изучением этого. Изучением качества воздуха должны заниматься учёные, и при принятии решений нужно ориентироваться на науку, на передовую науку, а не на бытовое мнение.

— Да, я готова вернуться, как только две ТЭЦ: ТЭЦ-2 и ТЭЦ-3 переведут на газ. Надеюсь, что в 2026 году переведут ТЭЦ-2, но не нужно забывать про ТЭЦ-3, которая сжигает около 1 миллиона тонн угля в год. То есть, когда мы говорим о ТЭЦ, нужно понимать, что у нас две угольные ТЭЦ.

— Да, я понимаю, что эти меры могут быть непопулярны. Ужесточение экологического законодательства не понравится большинству заинтересованных сторон, и будет большое сопротивление. Экологи за рубежом стоят на своей позиции жестко, потому что наша работа — снижать выбросы, не жалея ни энергетиков, ни промышленников. Когда я в Казахстане разговариваю с экологами, они часто беспокоятся о том, как это повлияет на предприятия и бизнес. Но это не наша проблема; наша задача — защищать экологию. Пусть о проблемах энергетики и промышленности думают сами энергетики и промышленность.

При этом нужно также проводить разъяснительную работу с населением. Людям нужно объяснить, что грязный воздух связан с увеличением заболеваемости и смертности от рака лёгких, астмы, аллергии. Повышается риск выкидышей у беременных женщин, так как они особенно подвержены загрязнению воздуха, и увеличивается риск деменции у пожилых людей. Я сама ощутила эти эффекты, и каждый житель Алматы чувствует их на себе.

Мы должны информировать людей о том, что грязный воздух влияет на их здоровье, и что эти меры необходимы для сокращения этого влияния. Исследования Всемирного банка и Всемирной организации здравоохранения показывают, что грязный воздух в Казахстане приводит к снижению ВВП и экономическому ущербу на 9% от ВВП. Каждая смерть и заболеваемость — это потери для государства: снижение продуктивности, увеличение больничных дней, снижение продолжительности жизни. Если просто ввести зоны с низкими выбросами без разъяснительной работы, людям будет непонятно, зачем это нужно.

— Конечно, сжигание угля в городе Алматы должно быть сведено к нулю. Полностью отказаться от угля — это первая мера, которую вы увидите во всем мировом опыте. Даже Great Smog of London был связан с сжиганием угля.

Вторая мера: я бы построила расширенную сеть метро в Алматы. Я всё-таки считаю, что первая приоритетная мера в транспорте — это современный общественный транспорт. Автобусы я не считаю современным транспортом, хоть он будет на электричестве, хоть он будет на природном газе. Если вы приедете в Лондон, Париж, Берлин или любой крупный город в Европе, что вы в первую очередь увидите? Поезда и метро. И большое количество людей пользуется этим метро. В Копенгагене можно за 20 минут добраться на метро или на поезде до центра города. Я считаю, что абсолютно необходимо в городе Алматы развивать современный общественный транспорт. Это метро или ЛРТ. Мы знаем, что ЛРТ имеет плохую репутацию в нашей стране, но я абсолютно убеждена, что в городе-миллионнике должен быть современный общественный транспорт.

Третье — это не строить больше новых домов в Алматы. Потому что изначально Алматы был предназначен для 400 тысяч человек. Сейчас мы просто превысили свою мощность, емкость Алматы. Строить каждый новый дом — это дополнительное количество электроэнергии и тепла, которое нужно производить на ТЭЦах.

— Я думаю, что нужно развивать другие города, пригороды, кстати, Кунаев. То есть создавать рабочие места и в других городах, в регионах. Чем больше будет увеличение количества населения в Алматы, тем сложнее нам бороться с качеством воздуха. Всё-таки это антропогенный эффект. Чем больше людей, тем больше загрязнения. А, к сожалению, метеорологические и топографические условия Алматы не позволяют здесь находиться большому количеству населения.

— Отказаться от транспорта, передвигаться на автобусе, на общественном транспорте, ходить пешком. Я столько лет жила в Алматы, у меня нет транспорта, я большую часть времени хожу пешком. У меня даже друзья знают, что если мы встречаемся с Айымгуль, то мы будем ходить пешком много часов. И я считаю, что Алматы очень красивый, прекрасный город. Я была во многих странах, и очень приятно вернуться в Алматы. Мне кажется, здесь очень удобно пешеходу передвигаться. Есть пешеходные дорожки, есть пешеходные переходы.

Несмотря на всю эту критику, мне кажется, что у нас прекрасный город, и он, в принципе, оптимален для того, чтобы передвигаться пешком. Автобусы у нас очень хорошие. После того, как я прожила вне города, вне Алматы, вне страны, вернувшись сюда, я понимаю, что Алматы не так уж плох. Он цветет, он расцветает, он такой красивый, деревья создают тень, то есть, вообще великолепно.

— Спасибо, Жулдыз.